На главную страницу
На страницу журнала "Стетоскоп"
Aesthetoscope.Стетоскоп.2009

Ирина Долгова (Рига)
Tres partes – Натрое (отрывок из романа)

С яблоками – и на Волхонке!.. По Остоженке – со стогами сена!..
– «Хам» – обзывается Лёля, – материя называлась «хам», – извиняется с томом Владимира Даля, – хамовники были ткачи.
– Они измеряли косой или косовой саженью, – вторю с толковым словарём, – говорили «косяк» об отрезе ткани.
– Была мера от конца большого пальца вытянутой ноги человека до конца указательного пальца поднятой руки противной стороны (местами той же).
– Накось, около трёх аршин.
– Аршин – татарская погонная мера.
– Четыре четверти (пяди), по четыре вершка (верха пальца); треть сажени; длина всей руки от плеча; вольный шаг человека; 2 и 1/3 русского или английского фута; 0,711 метра.
– Значит: какой человек – такая и мера? – пристает мальчик к матери на соседней скамье, – купи и мне эту книгу, – упрашивает её.
– Потом, – обещает та. – Арба гремит где-то!.. – отвлекает сына. – Повозка, телега различной постройки у народов турецкого и татарского племени.
– Да, народы эти никогда не смазывают осей, говоря: «не воры едут, таиться нечего».
– Это не тележный след, арбиный – отличают они.
– В народе говорят, арбой поёт, скрипит как арба.
Золотая река русской дани течёт с севера. Бледная ворожея тасует бумажную колоду в свете луны. Белые карты скользят по её смуглым коленям в атласной юбке – рассыпаются на пятнистом асфальте под резными деревьями.
– Не бойся, – роняет женщина мне, – не для тебя слова мои, – сгребает кленовые листья со знаками, – но будешь плакать и ты, – исчезает в тенях листвы.
Лёля трясёт листы. Лена рвёт карты. Цыганка бежит в серебряном звоне мелких монист. Её зыбкое тело сливается с чёрной ночью за окном московской квартиры. Мы спим на тётином раскладном диване: я – посередине, тёзки – по краям.

– Дань тебе!.. – Мне?.. – Не отведи глаз – прими!.. – О чем ты?.. – Спаси!.. Прости в светлом часе!..

Степная кобылица вздымается в блеске зарницы. Карий глаз обжигает. Пена рвётся с оскала. Теряются удила.
Седок клонится набок. Гибко сползает. Простирается на равнине. Тёмные волосы спутываются в млечной траве. Нежные скулы бледнеют в облачной мгле. Глаза не открыты. Губы горят, змеятся от боли, не шепчут ничьё имя. Худой мускул вздрагивает. Цепкая рука тянет тонкий край фаты, склонённой над ним княжны.
Девица плачет. Нежной фатой обвивает чёрную рану. Тащит убитого к реке. «Не дышит?..» – припадает к горячему телу на хладной земле. «Не стонет!..» – принимает жар смутной души за родное дыхание.
Заря ширится небом над полем, отражается в текучей воде. «Не глянет, как моет рубашку, как рвёт исподнее белой лентою?..» – мнит в алом тумане.
Ловко обвязывает, поит с ладони, целует в глаза:
– Взгляни!.. – молит Бога и странника.
Смытое полотно плывёт от пологого берега. Несёт пустую весть средь белого дня. Беглой тенью будит тихий дом.
– О чём речь твоя непонятная?.. – пытает князь юркого гонца. – Собаками гнать дерзкого, что поганого!.. – велит верной страже с высокого крыльца.
Лай нем.
«Сон – лишь след», – утешает отец милую дщерь. «Без следа, – горюет бедная дочь, – точно облако».

Aesthetoscope.Стетоскоп.2009
На страницу журнала "Стетоскоп"
На главную страницу