В редакционный портфель "cтетоскоп-aesthetoscope"
На страницу журнала "Стетоскоп"
На главную страницу

Феликс Чечик. Стихотворения

х х х

Это только с виду, с виду,
а на самом деле - нет,
что на целый свет обиду
затаил в душе поэт.

Просто он без нас не может,
что бы там ни говорил,
а для тех, кто занеможет,
как архангел Рафаил.

Он не требует за это
благодарности людской,
и тяжёлый крест поэта
гордо тащит день-деньской.

Чтобы заполночь, при свете
стеариновой свечи
думать не о винегрете,
о компоте и котлете,
о поджарке и спагетти,
о сардельках и омлете,
но о Маше, Вове, Пете,
заблудившихся в ночи.

Не пеняет на планиду,
бескорыстно дарит свет...
Это только с виду, с виду,
а на самом деле - нет.

2004

х х х

Куда вы, муравьи,
умерьте вашу прыть,
вам никогда, увы,
плевка не переплыть.

Но, как всегда, смельчак
найдётся хоть один:
горит огонь в очах,
бурлит адреналин.

Уже маяк погас
и смолк собачий лай.
Контр-адмиральский брасс
сменяет батерфляй.

Плевать, что по домам
давно все разошлись.
Пьёт за прекрасных дам
эгейское Улисс.

2004

х х х

На дветысячипервом
африканском слоне,
как спасение нервам,
сон спустился ко мне.

Я во сне улыбался,
я блаженствовал, но
кто-то вдруг постучался
и вломился в окно.

И от этого грома
улетучился сон.
Надо мною огромный
и рассерженный слон.

"Я тот самый, две тыщи,
но не первый - второй,
о котором, дружище,
знать не знают порой.

Не надеялся встретить,
ухмылялся в душе.
А дветысячитретий
на подходе уже.

И четвёртый и пятый,
и шестой, и седьмой".
Я проснулся помятый,
слава Богу - живой.

Со слонами водится
зарекаюсь теперь.
В крайнем случае - птицы,
воробьи, например.

х х х

Если всё-таки у вас,
не хочу и даром,
появился новый глаз
в дополненье к старым.

Вы об этом никому,
ни за что на свете.
Как прожектор зрит во тьму
этот самый, третий.

И не скрыться от него
и не отвертеться.
И горящий взгляд его
проникает в сердце.

И теперь в полночный час,
не мигая, строго,
смотрит, смотрит третий глаз
и провидит Бога.

2004

х х х

Да, мало ли, что остановит.
Да, мало ли, что тормознёт.
Портфель в сугроб. Смотреть, как ловит
рыбак и видеть рыб сквозь лёд.

Успеть к уроку, еле-еле,
на парту грохнуться без сил,
вытряхивая из портфеля,
снег, посиневший от чернил.

И сочинить отмазку - типа,
что встретил инопланетян.
И плавать у доски, как рыба,
в правописании -ан (-ян-).

2004

х х х

"Спокойной ночи, малыши"
и тётя Валя
годами нам от всей души
любовь внушали.

Мы полюбили изо всех
и даже больше,
как не любил, быть может, Лех
несчастной Польши.

Как не любил родную топь
Иван Сусанин...
Но, что любовь загонит в гроб
не знали сами.

И мы рыдаем от любви
и от восторга,
по горло в собственной крови,
да и не только.

2004

х х х

Ни хозяйства, ни собаки,
у Ивана - ничего:
щучьи враки - свет во мраке,
согревающий его.

Он художник, он мечтатель,
он непризнанный поэт.
Возлежанья кровати
для Ивана лучше нет.

Он не пашет и не сеет.
Целый день в окно глядит.
Только Матушка-Расея
на таких, как он, стоит.

Потому что, потому что,
потому что, потому:
без него темно и душно
и похоже на тюрьму.

И пускай его песочит
без конца родная мать,
он не может и не хочет
и не думает вставать.

Но, когда ему наскучит
эта гладь и эта тишь,
он судьбу за хвост прищучит,
как еврей гефилте фиш.

Сев на скатерть-самобранку,
он умчит за облака.
А пока валяет ваньку
и валяет дурака.

2004

х х х

Не сказали "куда" и "зачем",
но сказали, что надо,
и прямая дорога в Эдем
пролегала из ада.

Распевали в саду соловьи
о любви, в утешенье.
И комбат на солдатской крови
получил повышенье.

2004

х х х

То ли снег, то ли пух тополиный.
Мягко стелет, да холодно спать.
Приползу на карачках с повинной.
Нет прощения. Мне ли не знать.

Снег растаял со скоростью пуха.
Отчего же не стало теплей?
Затянулась моя невезуха,
затянулась на шее твоей.

2004

х х х

и в Небесном Амстердаме

В марихуанном и не только
раю, где время быстротечно,
ты задержался не надолго,
но оказалось, что навечно.

За стойкой бара Коля, Ося,
Марина, Жоржик, Боря, Аня.
Бармен поглядывает косо
на отражения в стакане.

Бедняга не уразумеет,
что у поэтов есть обычай
переходить, когда стемнеет
с мирского языка на птичий.

И не оплёвывать, напротив,
любить от всей души друг друга.
А в это время, между прочим,
в Сокольниках бушует вьюга.

А на Тверском бульваре крыши,
как ты просил, Господь, пометил,
и театральные афиши
до дыр зачитывает ветер.

И на Ваганьковском у брата
цветёт искуственная роза.
И так желанна, так чревата
запоем рюмочка с мороза.

Москва не то чтобы икает,
но помнит старую обиду.
И оберег не помогает,
а так, болтается для виду.

2004

х х х

И чего там только нет
у поэта на обед.
Нет борща и нет спагетти,
нет подливки, нет котлет.
Есть: некормленные дети,
без обеда столько лет.
Нет: люля и нет бисквита,
нет поджарки, нет харчо.
Есть: на целый свет обида
и товарища плечо.
Нет: ухи и нет - фаршмака,
нет компота, нет котлет.
Есть: проклятая бумага
и ни строчки столько лет.
Нет: бычков и нет - кагора,
нет цыплёнка табака.
Есть: Отечество, в котором
все валяют дурака.
Нет! И эхо многократно
повторяет звукоряд.
Есть, ребята, путь обратно,
если нет пути назад.
За столом семья: четыре
неприкаяных души.
И летают по квартире
словно бабочки в тиши:
Гавриил и Михаил
только слышен шелест крыл.

2004

х х х

Балансируя между
этим светом и тем
не боюсь, что надежду
потеряю совсем.

От того ли, что прежде,
чем уйду в Никуда,
сделать ручкой надежде
не позволит беда.

Уж она не оставит.
Уж она не предаст.
Обязательно вставит.
Обязательно сдаст.

Не рядится в одежды.
Распознают. Сорвут.
Тихий ангел надежды
уже тут как тут.

Прилетит, обнадёжит,
сядет мне на плечо.
С ними вместе, быть может,
прокантуюсь ещё.

2004

х х х

Запах пота и кожи.
Запах кожи и пота.
Раздевалки похожи
на бегемота.

Освежёвана туша.
Состоялось закланье.
Выходить из-под душа
нету желанья.

Там газетчиков свора
с кистенём поджидает.
Капитан от позора
слёзы глотает.

От горстей валидола
не становиться лучше.
После пятого гола
тренер в отключке.

Ни на что не похоже.
Сердце рвётся на части.
Запах пота и кожи
с привкусом счастья.

2004

х х х

На расчёске играю,
на соседей плюю,
и кого - я не знаю,
только знаю - люблю.

Я морщины рагладил.
Я оставил нытьё.
Но Антонов заладил
в сотый раз про своё.

И по лестнице этой,
где не то, что перил, -
нет ступенек - кометой
я лечу, как дебил.

И ушибы и шишки,
что твои ордена,
для седого мальчишки
не жалеет она.

И горю и сгораю,
о пощаде молю.
На расчёске играю,
на соседей плюю.

2004

В редакционный портфель "cтетоскоп-aesthetoscope"
На страницу журнала "Стетоскоп"
На главную страницу